В 1924 году русский философ Николай Бердяев, высланный из Советской России на печально знаменитом «философском пароходе», переехал из Германии во Францию и поселился с семьей в Кламаре, предместье Парижа. Его соседом оказался живший в предместье Мёдон Жак Маритен, католический французский философ. За прошедшее с тех пор столетие огромный масштаб обоих мыслителей лишь прояснился в сознании людей, для которых культура не звук пустой. Алексей Макушинский - именно такой человек. А поскольку он еще и писатель, то решил напомнить о значительном событии - общении двух философов - наилучшим из имеющихся в его распоряжении способом: написал книгу. О том, как Бердяев идет к Маритену, как по пути он думает о своем отношении к Богу, как разговаривают два философа при встрече - то есть обо всем том, что составило впоследствии драгоценное наследие мировой философии и теологии. Впрочем, беседы такого рода не ограничиваются в книге одними лишь встречами этих философов - в облако авторской мысли втягиваются многие из людей, живших в то время и связанных как с Берляевым и Маритеном, так и с Парижем, и с его великими предместьями. Рильке, Цветаева, Роден, Шестов и целый сонм значимых людей их круга. Автор создал с помощью своего рода «силовых полей» этих личностей чрезвычайно насыщенную действительность.

Но способ, которым она создана в книге - особый. Размышляя о том же, о чем размышляли Бердяев, Маритен и другие недюжинные здешние жители, Алексей Макушинский физически повторяет путь от Кламара до Мёдона и своим личным усилием возвращает этим сегодняшним предместьям то напряжение, которым они были пронизаны сто лет назад - напряжение мысли.

Наблюдать за тем, как это происходит - занятие завораживающее. Автор не пропускает на своем пути ничего - ни бетономешалок и камнедробилок на Кламарской станции, где идет ремонт, «открывая внутренности мира», ни кафе «Приезд» и кафе «Отъезд» на привокзальной площади, ни сестер-японок, которые стоят за стойками... Все это находится перед его глазами в тот момент, когда он, выйдя из электрички, спрашивает себя, была ли незыблемой вера Бердяева в Бога, и признается: «Вот чего у меня никогда не было; не только - незыблемой, но - вообще никакой». Глядя в кафе на грязный пол, усыпанный вытянутыми белыми фантиками от сахара, он думает о том, что «всегда хотел быть только «свободным» (по бердяевской же классификации: «господин, раб и свободный»). У меня и теперь, случается, перехватывает дыхание, когда я перечитываю - «повторным фильмом» - эти слова».

И по всей этой не короткой книге, снабженной множеством сделанных автором фотографий, будет продолжаться сплетение самой обыденной, дотошно и дробно воспроизводимой реальности вплоть до какого-нибудь шиномонтажа, угнездившегося на исторической улице, - и самых высоких полетов духа. «Жизнь нам несоразмерна, вот в чем все дело. Жизнь - жмет», - замечает Алексей Макушинский. И тут же находит способ эту несоразмерность избыть: в «Предместьях мысли» он вполне вневременно прослеживает духовный путь своих героев так же, как в наше время повторяет их путь из Кламара в Мёдон.

Этот двуединый путь становится интеллектуальным событием.

И как только это поймешь, сразу перестаешь удивляться тому, что ты сам, давно упрятавший и Бердяева, и тем более Маритена в какой-то дальний отсек своего мозга и хорошо еще если не закрывший этот отсек наглухо, - ты ни за какие блага мира не готов прервать эту философическую прогулку. Потому что понимаешь: прямо сейчас, прямо здесь происходит нечто беспредельно важное - разум приходит в обычную жизнь, осеняет ее, становится в ней главным, определяет ее собою. Вот от чего дух-то захватывает! И вот что позволяет мне утверждать, что книга Алексея Макушинского «Предместья мысли» - важное интеллектуальное событие нашей литературы.

Новые Известия, 12 февраля 2020